Я словно акула в сетях, если прекращу брыкаться и плыть, пытаясь разорвать сеть зубами,
то умру. И ничего с этим не поделаешь, так всегда было и будет. Как бы не было больно,
но даже эту боль нельзя показать, иначе не выплывешь, они подхватят эту слабость и
разорвут, разорвут тебя на куски. Поэтому я плыву, не смотря на то, что казалось бы
надежды нет, плыву не ради кого-то, а ради себя, я один, и никто уже не сможет это изменить.
Этот вечер, в нем нет ничего необычного, дождливый вечер, таких сотни, капли стекают по
грязному окну, уже не чистым дождем, а грязными струйками, я просто сижу и смотрю
в окно, ничто меня не отвлекает от этого бесполезного занятия, даже мать, вошедшая в дом и прошедшая
мимо меня, лишь задев краем руки, словно меня и нет, словно меня никогда не было. От нее вновь пахнет
алкоголем. Падает на старый диван и засыпает. Я лишь встаю и иду под дождь, он омывает мои раны,
хоть что-то заставляет меня забыться, когда никого нет на улице, все сидят в своих домах,
со своими семьями.
И лишь я один, посреди дороги, в провонявшем тухлом городе, здесь все давно сгнило, я не знаю
кем надо быть, чтобы спокойно жить в Спрингфилде, не замечая этого всего. Насколько надо быть слепым
или подлым. Или же все как я, просто одевают маски и продолжают существовать в городе, которому суждено
умереть. Обрамленный черными тучами, обдуваемый холодными ветрами и окуриваемый ядовитым дымом.
Город воров и хулиганов, которые не смогут выбраться, и в итоге зайдут в черную бездну.
Это не сказка, не бывает такого, чтобы все закончилось хорошо. Я понимаю отца. Он сбежал
из этого чертового города, города воров, проституток и нищебродов.
Несколько раз, конечно в моей жизни мелькала надежда, но и она тускло скрывалась за горизонтом.
Я не люблю вспоминать те дни, пускай в моей жизни будет лишь то, что у меня есть сейчас, я не хочу
купаться в бесплодной надежде. Даже думать, что меня кто-то полюбит глупо.
Я иду вперед, под дождем, до парка, истоптанный газон, окурки и полупустые бутылки, меня берет злость
и я беру эту бутылку и кидаю на каменную дорожку, она разбивается на сотни мелких осколков, и так одна бутылка за
другой, пока они не закончились. Кидаю их с глупой улыбкой на лице, будто я делаю это для жалкого развлечения.
Но ухмылка тут же пропадает, и меня берет еще большая злость, хочется сломать все, испортить, пусть это
место станет еще хуже, уже ничто не украсит его.
А лучше избить кого-то, дать волю чувствам, освободиться, но никого нет, рядом никого нет.
Я чувствую как что-то проскользнуло по моей щеке, и это не дождь, это слеза, одинокая слеза. Я ненавижу
плакать, ненавижу чувствовать себя слабым.
И меня охватывает это ужасное чувство беспомощности.
Я прохожу до дерева и опускаюсь вниз, мокрая грязь пачкает синюю ткань, отпечатывается на жилетке,
хочется закричать, на душе пусто, и кажется никто уже не спасет.
Небо становится все темнее и дождь медленно переходит в ливень.
Глаза медленно закрываются, но кто-то появляется, кто-то от кого исходит тепло.
Красное платье, теплые руки, она наклоняется и обнимает меня, произнеся лишь имя. Я на секунду закрываю
глаза, пытаясь уловить ее запах, но не могу его почувствовать, и открываю уставшие глаза.
Конечно, тут никого, никто не вспомнит о Нельсоне.
Вновь нахлынули воспоминания, вновь. Как я не люблю это, не люблю вспоминать что-то хорошее.
От этого становится больнее, намного больнее.
Все осталось позади, как шаги сделанные мной по пути домой.
Темные окна, грязные шторы.
Сегодня был очередной, самый обычный дождливый день.