-Обожаю ночные дежурства! – Ковальски потирая руки, двинулся в сторону лаборатории, на дежурной базе. – Целая свободная ночь, когда я могу без комментариев Шкипера спокойно творить! О, караул — великое изобретение военных!
Час спустя.
-Ох, етишкин пистолет, ненавижу караулы! – Учёный дошёл до койки и рухнул лицом в подушку. – Ни чего, ну, ничего в голову не идёт! Где все гениальные идеи?! Какой подлец придумала закон подлости?!
Впрочем, долго стенать учёный не стал, сон сморил его через десять минут после соприкосновения головы с подушкой.
Где-то ещё через час закончилась смена Рико, а значит, наступила Ковальски, так как дежурка была только у них двоих — Рядовой со Шкипером преспокойно дрыхли дома, на базе. Хотя, Рико это не особо запаривало, главное, чтоб Ковальски не лез, когда по ящику, что-то начнётся интересное. Боец уже хотел, по привычке, с ужасающим грохотом, с ноги распахнув дверь, именно «Ввалиться» вовнутрь здания, но в последний момент его что-то остановило. И он, тихонько приоткрыв дверь, заглянул, изучил остановку, а потом, слегка прифигев, вошёл вовнутрь. Его взору предстал учёный, очаровательно свернувшийся на кровати, одну ногу он подтянул почти к подбородку, вторая, тоже согнутая в колене, лежала на кровати, руки он засунул под подушку, а лицо… Рико даже специально подошёл поближе и сел на корточки, чтобы быть к нему поближе. Тонкие светлые брови, растекшиеся к вискам, были на одном уровне, что для него ооочень не свойственно, губы расплылись в блаженной улыбке. Боец посидел, посомневался и слегка погладил учёного по идеально ровному носику. Тот чуть поморщился и глубоко и сладостно вздохнул, почти в унисон с наблюдающим за ним маньяком. Только вот, Рико грустно вздохнул. Поднялся на ноги, буркнув что-то про безжалостную жалость, подошёл к шкафу, на удивление аккуратно и бесшумно, выудил плед и укрыл им Ковальски. Потом перекинул автомат через плечо и удручённо почапал на дежурство.
Однако, ещё две смены спустя, силы и его уже оставили, хотя оставалось до рассвета, а значит и до конца дежурства, около двух часов. Скинув автомат на пол, он, скрестив руки, уложил их на перила, опёрся на них подбородком. Глаза стали постепенно закрываться. Зевота нападала всё чаще. Но он терпел, старался не уснуть, пока чуть пошатнувшись, едва не перевалился через перила.
-“Всё хватит! “ – Отчаянно тряхнув головой, решил Рико, поднялся с табурета и поплёлся в дом. Дошёл до кровати тупо, но кавайно, как он умеет, уставился он на учёного. Простояв так минуты две, в очередной раз махнул ручищей, решив для себя что «всё равно терять нечего!», аккуратно (!!!) устроился на кровати лицом к спине Ковальски. Лежал-лежал… Смотрел-смотрел… И сам толком не заметил, как его рука тянется к спине учёного. Залезает под плед. Касается её. Гладит. Начиная от шейных позвонков, заканчивая тем местом, где начинается ремень. Учёный слегка выгнулся в пояснице. Рико страдальчески втянул воздух сквозь зубы. Чёрт! Как же это возбуждало! В частности потому, что этого чертовски мало! Боец пододвинулся по ближе, так, что между ними осталось не более десяти сантиметров. Согнул ноги так, чтобы коснуться ими согнутых ног Ковальски. Учёный слегка дёрнулся и Рико, какой-то своей глубокой и ещё не до конца осмелевшей и обнаглевшей от усталости частью, даже побоялся, что тот проснётся, но большей части ему это было, на руку, что ли.… Он гладил шею, спускался по плечам, обводил все контуры прекрасного стройного мужского тела. Слегка пройдясь по его стройной талии, спустился к животу и оставил руку там. Второй, свободной рукой он начал перебирать длинные русые волосы. Такие мягкие, длинные… Рико придвинулся лицом поближе к ним. Коснулся их носом, губами… Очень, не по-мужски, совсем не по-мужски, мягкие и очень вкусно пахнущие. Он опять потянулся и коснулся кончиком горбатого носа уха учёного, слегка потёрся об него. Последний, как-то сладко и тихо замычал и, запрокинув голову, чуть не стукнул затылком, вовремя уклонившегося маньяка. Потом, опоры видимо, не нащупав, выгнул спину дугой, так, что лопатками коснулся груди несчастного. А левую руку, он положил поверх правой руки Рико.
-ММММХХХШШ… — Тот приглушённо выдохнул, всеми силами стараясь не застонать. Возбуждение было невероятно. Он прижался к математику , держась чтобы не захапать его всеми руками, имеющимися в наличии, уже вплотную. Согнувшись, так же как и Ковальски. Так, чтобы бёдра и живот Рико прижимались к спине и бёдрам учёного. Если смотреть на них сверху, казалось, что Ковальски сидит на коленях сослуживца-маньяка. Такое неописуемое наслаждение… Вожделение… Наконец. Наконец-то! Как долго приходилось себя удерживать, за спиной этого бесчувственного подлеца. Но нужно себе признаться, сдерживается он и сейчас. Он не может выпустить всю свою силу, всю страсть… Он не мог сказать всё, всё, что чувствует. И от этого было очень тяжело. Очень горько. Если бы парень знал, что он чувствует. Как он страдал, глядя на Ковальски. Как он страдал, когда видел, как безответно мучается влюблённый учёный. В эту никчёмную, жалкую, выпендрежу, несносную Дорис. Желал, просто, УБИТЬ её. Да не просто убить, а так ещё, чтобы она помучилась. Он старался помочь Ковальски, вылечить разбитую душу и сердце. Забирая эту боль, себе. Главное, чтобы Ему было хорошо. Старался помочь, поднять Ему настроение. Все-все только ему. И ничего себе, кроме мучений. Но ведь и тот не всегда, принимал, и не воспринимал должным его внимание. Убеждённый гомофоб. Хоть, Рико и не видел ничего неправильного в своих целях. И потому винил во всём себя, считал себя никчёмным, убогим, недостойным. Это часто вгоняло его, и так психически нестабильную личность, в ужасную депрессию. Но он тщательно старался скрывать это. И никто не замечал его душевных мук. Только Рядовой, иногда, старался помочь, не понимая, что с товарищем. Когда Рико, попросту, не отказывался от этого. Это ведь так унижало. Принимать от ребёнка жалость. Приходилось терпеть в сторонке. И стоило учёному только, позвать бойца, тот сломя голову мчался на зов, стараясь быть как можно ближе с любимым. Ковальски, искренне был тепл к Рико, правда, тот запросто мог перейти неизвестную ему границу и математик моментально холодел и становился непреступным и суровым. Тогда почему же, сейчас ОН, ничего не боясь и не смущаясь, так странно и раскованно ведёт себя? Сон? Возможно, но маньяку очень, очень не хотел принимать это, эту мысль, это предположение. Ни за что не хотелось, чтобы это прекращалось. Хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Но, при этом, как-то особо чётко осознавалось(!), намного четче, чем обычно, что это не может продолжаться, что это нужно прекратить. Ведь если Ковальски проснётся, то всё это закончится и на этот раз уже точно. Он его не простит. Никогда. Сейчас, это сейчас же нужно закончить. Рико поцеловал учёного в шею и медленно вытащил конечность его из-под руки. И мягко, почти бесшумно слез с кровати и устроился на небольшом диванчике. И заснул. Тревожным и скорбным сном.

Солнечные лучи коснулись век бойца-маньяка, заставив их дёргаться. Лёгкий ветерок тоже уже стремился поднять Рико с кровати. Точнее с того, что ею служило. Он потянулся до хруста в костях, за ночь тело на этой софе дико затекло, но кайф после такого потягивания непередаваем. Утро было немного прохладным, что почувствовали руки и лицо, а остальное… Рико приоткрыл один глаз и узрел плед, на себе, закрывающий тело, в одной майке, и ноги в носках. Ветровка аккуратно висела на стуле рядом, ботинки рядом со стулом. Уже даже не слегка удивившись, боец сел, и потянул на себя покрывальце, перекинув через плечо, устроил его на спине.
-Ты проснулся. – Мягкий, но бодренький голос, улыбчивое, красивое лицо. – Я рад. Ну, умывайся и пошли домой.

На базе, святящийся радостью из всех щелей, Рядовой, заприметил, какую-то неестественную для обычного Ковальски, лёгкость и беззаботность, и насмешливо, но добро поинтересовался:
-Ты чего такой счастливый? Изобрёл чего?
-Да нет, даже наоборот. – Слегка помрачнел учёный.
-Аааа…. Ээээ…. Приснилось что-то хорошее, приятное? – Постарался исправить, начинающее постепенно портиться, положение, мальчик.
Ковальски отвёл в сторону взгляд, и нечаянно столкнувшись им с Рико, копошившегося где-то в стороне, немного смущённо и тихо ответил:
-Знаешь, Рядовой, ты, наверное, даже не представляешь себе, насколько…